В Шансоне.РУ - универсальный портал о шансоне!


Павлецов Павел Юрьевич
(от первого лица)
Родился 19 декабря 1976 года в городе Перми.

Музыкального образования нет. Ещё в детстве появилось большое желание научиться играть на гитаре, может быть потому, что это было круто или потому, что хотелось во всём подрожать старшему брату, так или иначе, желание переросло в возможность и годам к двенадцати я смело поставил первый свой аккорд в «блатном квадрате». Со временем я выучил ещё несколько аккордов и попробовал написать на них песню. Получилось, конечно, плоховато, но зато сам процесс мне понравился.

В шестнадцать лет, я и трое моих единомышленников, создали свою рок группу. Поскольку в то время многие росли на песнях В.Цоя, включая нас самих, мы пытались творить, нечто похожее на гр. «Кино». Со временем состав участников группы менялся. Кто-то уходил, кто-то появлялся с новыми идеями и, в конце концов, мы добрались до тяжёлого металла. Не знаю, чем бы это закончилось, если б 1995 году я не уехал отдать свой "долг" Родине под С. Петербург, в посёлок с чудным названием Нюнемяки.

Творческий процесс шёл своим чередом и вот уже на последнем году службы я попадаю в военный оркестр (точнее «оркестрик» из пяти человек). Мне выдают, большущий и пошарканный барабан, с которым я становлюсь «сердцем» всех строевых смотров, на последние три месяца своей службы в войсках Российской Федерации.

Вернувшись на «гражданку» я нахожу работу охранника на одной из платных авто стоянок и тут, начинается следующая глава моей жизни.

Самодеятельность приходится отодвинуть на второй план. Знакомлюсь с новыми людьми, осваиваю бизнес в сфере лома и отходов цветных металлов (на тот момент один из практически самых криминальных видов деятельности). В тоже время знакомлюсь со своей женой и, в 2002 году у нас рождается сын – Макс. Я же, спустя пару месяцев после его рождения, попадаю в реанимацию с ножевыми ранениями, но всё обходится благополучно благодаря оперативным действиям наших врачей. Возможно мысль о том, что мой ребёнок, чуть не остался безотцовщиной и послужила поводом к переоценке жизненных ценностей. Конечно не сразу, но жизнь стала спокойней и размеренней. Я перестал жить одним днём, научился думать о будущем. На этой волне я снова взял в руки гитару, проверил свои забытые способности в написание текстов, нашёл талантливого аранжировщика и в 2004 году записал свой первый альбом, под названием «ОДНОКЛАССНИЦА»

Дискография:
альбом "Одноклассница" 2004 г.
альбом "Казино" 2005 г.
альбом "Февраль" 2009 г.


Эльдар Артист - уроженец города Харькова, композитор, исполнитель в стиле шансон. Выпустил два сольных альбома, в городе Киеве. Готовится третиий, который будет иметь название "Мусорок".
Выступил с пятью сольными концертами по Украине: Донецк, Горловка, Славянск, Харьков, а так же, в местах лишения свободы в городе Харькове. Его уже называют, вторым, Михаилом Кругом.
Детальная информация о биографии и музыкальной карьере, на сайте Эльдара Артиста - Eldar-Artist.com.


На "ребрах"..в 50-60-х гг. ХХ в. (до начала выпуска бытовых магнитофонов)"левая" продукция записывалась на использованных фотопленках для рентгеновсих аппаратов. Поскольку изображение там было костей, отсюда пошло выражение на "ребрах".
История, о которой я вкратце попытаюсь рассказать, в какой-то степени известна старшему поколению горожан - своеобразным и странным на первый взгляд сочетанием слов: "Музыка на ребрах". Начало ее восходит к концу 1946 года, когда на Невском проспекте, в доме №75, артелью "Инкоопрабис" была создана студия "Звукозапись".
Инициатором этого интересного нововведения, еще не знакомого горожанам, был талантливый инженер-самородок Станислав Казимирович Филон, который привез из Польши немецкий аппарат звукозаписи фирмы "Телефункен". На этом диковинном аппарате предусматривалось механическим способом вырезать на специальных полумягких дисках из децилита звуковые бороздки, то есть фактически создавать граммофонные пластинки, причем не только копировать фабричные пластинки, но и производить запись непосредственно через микрофон. Студия была открыта под вывеской "Звуковые письма": люди приходили в студию и наговаривали через микрофон какую-либо короткую речь, либо напевали под гитару, аккордеон или пианино какую-то песенку. (Разумеется, децилитовых дисков не имелось, и записи производились на специальной мягкой пленке, предназначавшейся для аэрофотосъемки!) Но все это было лишь ширмой, официальным прикрытием. Главное же дело, ради чего и была рождена эта студия, было в изготовлении нелегальным путем так называемого "ходового товара" с целью его сбыта. (Как теперь сказали бы - "с целью бизнеса").
Как это происходило? После окончания рабочего дня, когда студия закрывалась, как раз и начиналась настоящая работа! За полночь, а часто и до утра переписывались (в основном, на использованные листы рентгеновской пленки, на которой просматривались черепа, ребра грудной клетки, кости прочих частей скелета) джазовая музыка популярных зарубежных оркестров, а главное - песенки в ритмах танго, фокстрота и романсов, напетых по-русски эмигрантами первой и второй волны эмиграции из России. В их число попал и Александр Вертинский, вернувшийся в Россию еще в 1943 г., но пластинки которого находились в те годы под запретом. Также писали песни с пластинок 20-х годов молодого Леонида Утесова - такие, как "Гоп со смыком", "Лимончики", "Мурка" и другой подобный репертуар. В числе зарубежных исполнителей, певших на русском языке, были такие известнейшие имена, как Петр Лещенко (иногда вместе со своей женой Верой Лещенко), Константин Сокольский, Владимир Неплюев, Леонид Заходник, Юрий Морфесси, Иза Кремер, Мия Побер, Алла Баянова. Переписывали и ансамбли гастролировавших по странам Европы цыган, среди которых особенно славились парижские цыгане, где солистами были Владимир Поляков и Валя Димитриевич. Имели спрос и песни, напетые в 30-е годы Вадимом Козиным... По утрам, в назначенное время, приходили с черного хода сбытчики-распространители, получали десятки готовых пластинок, и этот "товар" шел "в люди". Таким образом, настоящие, любимые молодежью тех лет лирические и музыкально-танцевальные пластинки, в пику фальшиво-бодряческим советским песням, проникали в народ. Музыкальный "железный занавес" был сломан!
Пластинки с пением Петра Лещенко и Константина Сокольского завладели самыми сокровенными уголками моей души, ибо резко контрастировали с музыкальной советской фальшью! Я мог часами наслаждаться слушанием мелодичных танго и бархатным баритоном Петра Лещенко! Но для постоянного пополнения такой музыкальной коллекции денег бедному студенту брать практически было негде. Хорошо, что еще как-то хватало на питание. И вот однажды, находясь в очередной раз в студии у Станислава Филона, я познакомился там с таким же любителем песен Петра Лещенко, молодым человеком Русланом Богословским, как потом оказалось - моим одногодком. После нескольких встреч и закрепления дружбы, он поделился со мной своей мечтой: "Хорошо бы самим иметь звукозаписывающий аппарат и, ни от кого не завися, делать такие же пластинки." Я эмоционально поддержал эту идею, хотя верил в ее реализацию весьма слабо. Однако Руслан оказался "человеком дела". Внимательно изучив в студии Филона принцип работы аппарата и проведя ряд необходимых замеров, Руслан сделал рабочие чертежи, после чего нашел токаря-универсала, взявшегося изготовить необходимые детали. Короче говоря, летом 1947 года великолепный самодельный аппарат для механической звукозаписи был готов. Все остальное приобрести уже не представляло особых трудностей: в поликлиниках города годами копились подлежащие уничтожению старые рентгеновские снимки, и техники были только рады освободиться от необходимости периодически сжигать пленки; металлические резцы Руслан вытачивал сам, а резцы из сапфира приобретались на знаменитой "толкучке" у Обводного канала...
Уже первые музыкальные пленки потрясли нас как качеством звучания, так и простотой изготовления. Эти пластинки ничем не уступали филоновским, и Руслан не преминул принести в студию несколько таких пластинок - похвастать качеством и продемонстрировать, что монополия Филона лопнула! Тот понял опасность возникшей конкуренции, но было уже поздно, - началась торговая война.
Через очень короткое время многие сбытчики Филона переметнулись к Руслану, оценив значительно более высокий уровень качества звучания. Филон "рвал и метал", но рынок сбыта был победно завоеван Русланом! Кроме меня, делавшего из рентгеновских пленок круглые диски-заготовки с дырочкой в центре для будущих пластинок, да иногда писавшего тексты "уличных" песен, Руслан привлек к постоянному участию в процессе изготовления пластинок своего приятеля Евгения Санькова - профессионального музыканта, в совершенстве владевшего аккордеоном. Кроме того, Евгений был фотографом-репродукционистом очень высокого класса! Это для Руслана была поистине "двойная золотая находка": Евгений с удовольствием включился в деятельность нашего коллектива, который я предложил впредь именовать студией звукозаписи "ЗОЛОТАЯ СОБАКА", изготовил для этой надписи резиновый штамп, и на каждую изготовленную Русланом пластинку ставили такой оттиск. Это было важно еще и потому, что в городе стали расти, как грибы, кустари-халтурщики, пробовавшие на каких-то приспособлениях делать мягкие пластинки. Само собой, их качество не лезло ни в какие ворота: сплошные сбивки бороздок и нарушенная скорость - кроме хрипа с шипением их продукция ничего не издавала, но новичок об этом узнавал, лишь придя домой и поставив такое изделие на проигрыватель... А со штампом "ЗОЛОТАЯ СОБАКА" пластинки как бы имели гарантию качества, и очень скоро покупатели поняли и оценили это новшество: пластинки Руслана всегда шли "нарасхват"! Вскоре Евгений Саньков совершил своеобразную революцию в деле изготовления мягких пластинок: он предложил, предварительно смыв с пленки эмульсию с изображением ребер, наклеивать образовавшуюся прозрачную пленку на изготовленный фотоснимок, причем пленка автоматически приклеивается к фотоснимку за счет эмульсии на самом снимке! А потом - вырезается круг, делается запись, и пластинка готова! Вместо дурацких ребер - на более прочной основе - любого вида фотоизображение! Выигрыш двойной: прочность и великолепный внешний вид! Не удержавшись от тщеславного хвастовства, Руслан снова пришел в студию к Филону и показал такую пластинку. Филон в первую минуту был в шоке, но, вовремя опомнившись, он, изобразив наивность, спросил, как такое достигнуто? Руслан раскрыл секрет. Естественно, в скором времени в студии на Невском, вместо зеленой аэропленки, появились пластинки с изображением Медного Всадника и надписью по кругу: "Ленинградская студия художественной звукозаписи".
Шло время. Город постепенно наводнялся зарубежным джазовым репертуаром и песенками, напетыми по-русски зарубежными исполнителями. Так прошли 1947, 1948, 1949 и заканчивался 1950 год. Приближался ноябрьский коммунистический праздник. И вот 5 ноября - с раннего утра и до позднего вечера - по всему городу пошли повальные аресты всех тех, кто, так или иначе, был причастен к изготовлению или сбыту "музыки на ребрах". Были заполнены буквально все кабинеты ОБХСС на Дворцовой площади, куда свозили всех арестованных, а также конфискованные звукозаписывающие аппараты, пленки, зарубежные пластинки-оригиналы и все прочие атрибуты! Арестовано в этот черный день было, говорят, человек 60. Кто-то был в ходе следствия выпущен. Все арестованные были разделены на отдельные группы. Спустя одиннадцать месяцев нахождения под следствием, нас троих - Руслана Богословского, Евгения Санькова и меня - объединили в группу и судили одновременно, в сентябре 1951 года. В одном из пунктов обвинительного заключения мне инкриминировалось "изготовление и распространение граммофонных пластинок на рентген-пленке с записями белоэмигрантского репертуара, а также сочинение и исполнение песен, с записью их на пластинки, хулиганско-воровского репертуара в виде блатных песенок". Сегодня такое обвинение я бы посчитал смехотворно-издевательским, кощунственным и не стоящим выеденного яйца. Но, увы, пятилетний срок мне все-таки был присужден. (Евгений Саньков тоже получил 5 лет. Руслан Богословский отделался тремя годами.) Так или иначе, но следует признать, что властям на некоторое время удалось остановить производство вышеупомянутых граммофонных пластинок.
Освободившись из заключения по амнистии 1953 года, все мы вскоре опять встретились. Руслан по сохранившимся чертежам восстановил звукозаписывающий аппарат, и возрожденная "ЗОЛОТАЯ СОБАКА" с новыми силами и удвоенной энергией приступила к творческой работе! Усовершенствованный Русланом аппарат, теперь мог - шагая в ногу со временем - писать и долгоиграющие пластинки со скоростью 33 оборота в минуту! Филон посчитал это новшество излишним и по-прежнему писал пластинки со скоростью 78 оборотов в минуту: это было быстрее и проще в изготовлении. Тем более, что любители этих музыкальных жанров, изголодавшиеся за период нашего вынужденного отсутствия, покупали любые пластинки без особых претензий.
Но 1957 год опять принес огорчение Руслану: он вновь был арестован по доносу предателя-осведомителя, втеревшегося в доверие как сбытчик... Отсидев 3 года в лагере "Белые Столбы" под Москвой, Руслан возвратился в Петербург и, собрав друзей, в третий раз восстановил деятельность легендарной "ЗОЛОТОЙ СОБАКИ"! Эти три года прошли для него даже с некоторой пользой. Дело в том, что у Руслана было достаточно времени для досконального изучения специальной литературы, рассказывающей во всех подробностях о технике изготовления шеллачных и полихлорвиниловых граммофонных пластинок. На торжестве первой встречи Руслан объявил нам, что, параллельно с возобновлением перезаписи долгоиграющих мягких пластинок, он будет готовиться к изготовлению настоящих, как делают их на заводе, твердых пластинок! Мы от удивления пооткрывали рты, ибо сделать заводскую пластинку в домашних условиях нам казалось невероятным. Но конец 1960 года опроверг наши сомнения: в одну из наших "рабочих встреч" Руслан показал нам две небольшие пластинки, имеющие в центре огромные дырки (такие пластинки - на 45 оборотов в минуту - применяются в музыкальных автоматах, устанавливаемых, как правило, во многих зарубежных кафе). Никакой этикетки на них не было. Поставив их на проигрыватель, мы услышали неподражаемого Луиса Армстронга, исполняющего под джаз "Очи черные" и "Человек-нож", а на другой пластинке были рок-энд-роллы в исполнении джаз-оркестра Билла Хэлли. Пластинки были абсолютно, как заводские, разве что не было этикеток. "Вот, - сказал Руслан, - что можно сделать в домашних условиях, если иметь светлую голову, золотые руки, верных людей и соответствующую технику: гальваническую ванну, плунжерный насос, соединенный с прессом, и, конечно, оригинал, с которого требуется скопировать матрицу!" Восхищению и восторгу нашему не было предела. Фактически, это еще одна революция, еще один гигантский шаг вперед в деле изготовления пластинок в домашних условиях. Да еще каких - полностью идентичных заводским! Поскольку первый опыт был принят "на ура", то было решено, по возможности, доставать стоящие внимания зарубежные пластинки-оригиналы и снимать с них матрицы. Евгений Саньков изготовил соответствующие заводским оттискам этикетки, и новое дело получило восхищенное признание первых владельцев этих удивительных пластинок.
На этот раз "ЗОЛОТАЯ СОБАКА", одновременно выпуская как мягкие, так и твердые пластинки, просуществовала чуть больше года. Органы ОБХСС, предварительно выследив нового помощника Руслана - некоего Юманкулова, задержали его и вынудили рассказать о деятельности Руслана, касающейся изготовления пластинок, во всех подробностях, после чего, тщательно подготовившись, арестовала Руслана как раз в момент процесса изготовления твердой пластинки. На этот раз судили Руслана показательным судом, состоявшемся в Доме Техники на Литейном пр., 62. И опять Руслан получил три года. Юманкулов же отделался условным сроком наказания.
После наступления "хрущевской оттепели" многие запреты в стране были сняты. В частности, в музыкальных магазинах стали появляться пластинки с танцевальными и джазовыми мелодиями. Но главное - в продаже появились различные модификации новой техники, именуемой магнитофонами. Они за баснословно короткий срок полностью вытеснили мягкие пластинки! Эпоха "музыки на ребрах", после 15-ти лет победного шествия, окончательно закончилась, уступив свой насиженный трон новому властителю умов - магнитофону! Началось повальное увлечение записями и перезаписями на ленты магнитофонов, коллекционирование записей, составление фонотек. Но в период 1946-1961 годов в больших городах России центральное место на "музыкальном фронте" занимали мягкие граммофонные пластинки, изготовленные на рентгеновских пленках! Эта легендарная "музыка на ребрах" несла в молодежные массы тех лет современную музыкальную культуру - в пику надуманной глупо-наивной, комсомольско-бодряческой, фальшиво-патриотической белиберде! И сам, ставший живой легендой, Руслан Богословский, как патриарх этой эпохи, бесспорно останется в истории борьбы с тоталитарным режимом - борьбы через распространение лирической музыки и джаза, то есть той музыки, которой, как воздуха, не хватало послевоенному поколению молодежи!
В конце 50-х годов молодой инженер-электронщик, приобретший себе магнитофон МАГ-8, а заодно под руководством Руслана сконструировавший звукозаписывающий аппарат - Виктор Смирнов - тоже серьезно увлекся разными экспериментами на звукозаписывающих приборах, но не ради наживы и "левых" заработков, а ради самого процесса записи! Таким образом, он с удовольствием записывал пение обладателя бархатного баритона Сержа Никольского, которому аккомпанировали трое его друзей - гитаристов. Серж Никольский пел городские и цыганские романсы, а также мои тексты, положенные на мелодии танго. Все эти записи относятся к периоду с 1958 по 1964 годы. Но уже в начале лета 1962 года я привел к Виктору моего знакомого коллекционера зарубежных пластинок Рудика Фукса, который, в свою очередь, привел с собой певшего лирическим тенором молодого человека - Аркадия Звездина. Тот имел с собой гитару. Не откладывая дела в долгий ящик, сделали несколько записей. Записи всем понравились, и тогда Рудик решил подобрать тексты разных песен и романсов и сделать запись целого концерта. Вскоре выбрали для всех удобный день. И пришли друзья Рудика - аккордеонист, ударник, Аркадий со своей гитарой и еще один гитарист. Разумеется, было несколько бутылок водки и разная холостяцкая закуска. Запись пения Аркадия длилась практически весь день, правда, с перерывами для возлияний. Именно в этот день 1962 года было придумано для Аркадия его артистическое имя - Аркадий Северный! (После нескольких предложенных вариантов прошел предложенный мной.) Этот псевдоним моментально прижился и, как показало время, сегодня вся Россия именно под этим именем знает этого неповторимого и популярнейшего исполнителя своего специфического репертуара!
Сегодня - сколько угодно музыки на любой вкус. Но следовало бы вспомнить и низко поклониться человеку, положившему первый камень в фундамент сегодняшней абсолютной музыкальной свободы, причем сделавшему это в самые черные и страшные годы разгула реакции, когда смертельно раненный красный дракон, предчувствуя свой близкий конец, озверел до крайней дикости, не считаясь ни с кем и ни с чем.… И смог победить это исчадие ада бесконечно мужественный и целеустремленный человек Руслан Богословский! Своими мягкими пластинками Руслан смог расшевелить обывательское болото, в котором солнечным лучом засверкали музыкальные шедевры незаидеологизированной музыки!
Сегодня Руслан Богословский тихо и мирно проживает со своей семьей в загородном доме около Большого Кавголовского озера в поселке Токсово под Петербургом. Пенсия у него, к сожалению, минимальная, и сегодня очень мало людей, сохранивших даже память о нем. Но прошлая его заслуга в борьбе за музыкальную свободу столь огромна, что было бы правомерно ему, как пионеру этой борьбы, поставить памятник при жизни!
Евгений Саньков в конце 70-х сильно увлекся алкоголем, вскоре окончательно спился, а однажды отравился плохо очищенной политурой и умер, сидя на стуле, с аккордеоном в руках.
Я же, с начала 60-х годов, серьезно увлекся литературой: пишу стихи, песни, тематические очерки. В 1992 году выпущен сборник моих избранных стихов "ПРАВО НА СЕБЯ".
Вот такова, вкратце, история рождения, расцвета, бурной деятельности, постепенного упадка и, наконец, закономерной кончины той самой легендарной петербургской подпольной студии звукозаписи "ЗОЛОТАЯ СОБАКА".
Самодельный аппарат для создания граммпластинок из рентгеновских пленок


Сергей Владимирович Кравченко, сценический псевдоним Сергей Крава родился 13 апреля 1970г. в городе Донецке в шахтерской семье.

В марте 2003 года выходит первый альбом под названием «Крава».
В 2005 году ТСП Мьюзик Продакшн выпускает первый альбом Сергея под названием «Крава», который так же попадает в серию «Звезды русской песни».
В 2007 в мае году выходит второй альбом под названием «Крава 2», в России известный под названием «Задушевный разговор».
Все альбомы Сергея получили очень хорошие отзывы от слушателей радио Шансон и любителей авторской песни!

С момента выхода второго альбома начинает концертную деятельность.

Лауреат международного фестиваля «Хорошая песня» в г.Калининграде 2008 года.
Гран-при, а также диплом за лучший текст на международном фестивале «На волне шансона» памяти Михаила Круга г.Тверь 2008г.

На данный момент в репертуаре Сергея Кравы более двухсот законченных произведений. Песни очень разнообразны. Это и спортивная тематика, и военная, и лагерная, песни-шутки, баллады, философские, а также песни личного характера. Считает, что для того, чтобы песня была правдивой и проникновенной, раскрываемую тему нужно максимально пропустить через себя.


Для просмотра полной биографии и автобиографии Сергея Кравченко, нажмите Далее/Скачать.



Юрий Истомин – певец, поэт и композитор. Автор более 100 песен. С 1997 года по 2005 год издавал альбомы под псевдонимом Колыма.В 2005 году компания «Классик компании» выпустила коллекцию песен Колымы на 5 дисках. К большинству песен слова и музыку написал сам Юрий Истомин. Среди других авторов Колымы заметное место занимает Михаил Танич.
В ноябре 2006 года впервые выпускает альбом под собственным именем.
Юрию Истомину 31 год. Родился в г. Инта, республики Коми 4 января 1975 года. Писать песни начал с 10 лет. В 15 лет выступал в школьном ВИА. В 16 лет приехал в Москву, поступил в Институт Культуры. В 20 лет победил в конкурсе песен, посвященных войне в Афганистане, организованном Б.В. Громовым и на несколько лет стал постоянным участником военных концертов в Колонном зале Дома Союзов и Кремле. В это же время выпустил альбом «Пацаны», на песню «Багряные листья» из которого был снят клип, транслируемый в дальнейшем всеми каналами ТВ. Газета «Московский комсомолец» отреагировала на творчество певца определением «армейский попс». В 21 год для финансовой поддержки своей творческой карьеры организовал рекорд-компанию «Студия Восток» на которой выпускал сборники популярной музыки. Одним из них был сборник «Москва Бандитская», к которому сам написал заглавную песню под псевдонимом Колыма. Успех сборника подтолкнул к выпуску сольного альбома Колымы «За тех, кто там». Далее последовал сборник «Ну вот и дома» из ранее издававшихся и песен из школьного периода. Потом вышли альбомы «Рублевское шоссе» и «Дембеля». Об альбоме «Рублевское шоссе» был показан сюжет в программе «Намедни», и заглавная песня вошла в фильм «Рублевские жены».
В альбоме, выпускаемом в ноябре 2006 г. представлены новые песни Юрия Истомина, характеризующие несколько иные грани творчества исполнителя. Однако для истинных поклонников этот альбом станет тем кусочком мозаики, который органично вплетен в мир настоящей дружбы, любви, борьбы и искренних человеческих переживаний, мир, который дарит вам Юрий Истомин.

Автобиография
Я родился 4 января 1975 года в городе Инта. Город наш северный - 50 км до полярного круга, курортом, конечно не назовешь. Ведь зимой 35-40 градусов мороза, а день длится всего полчаса. Правда, летом жара 35-40.

Раньше здесь были лагеря для военнопленных и политзаключенных. Так что простые судьбы и люди здесь встречаются редко.

Моя семья не стала исключением.

Отец работал на шахте. У него было два хобби: рыбалка и фотография. Тогда фотоаппарат был далеко не в каждом доме. Мне нравилась таинственная, почти мистическая атмосфера проявки. В темноте, при красном свете проявлялись из негатива чудесным образом снимки.

Мама работала воспитателем в детском саду. Все ее время занимала работа и я. Правда, еще она постоянно подрабатывала – вязала, штопала, стирала.

А по выходным в домах у знакомых крутили записи Владимира Высоцкого, Аркадия Северного, Аллы Пугачевой. Было так приятно сидеть в теплом доме, слушать и чувствовать слова и звуки, которые вырастают в образы, мечты, … а за окном вьюга и колючий холод.

К искусству я тянулся с детства: три года учился в музыкальной школе по классу балалайки, в художественной школе занимался рисунком и графикой. В 4 классе в первый раз написал песню – переложил историю из анекдота на музыку одной из песен А. Северного. С 13 лет занимался брейком: выступал на сцене городского ДК, на городских праздниках.

Лет в 14 соседские мальчишки отвели в качалку, им было тяжело понять работу душевную. Да, у нас это и не было никогда принято. На Севере нужна сила, а не поэзия. Руки – вот, что кормило там человека.

В 15 лет в первый раз побывал в Германии. Привез маленький синтезатор Yamaha PSS. Самый дешевый. Начал сочинять мелодии. А чуть позже, с подачи соседа, получил неограниченный доступ к фонотеке городской студии звукозаписи. Собрал домашнюю коллекцию «Шансона». Дома было много своей и взятой на время аппаратуры. Записывал музыку друзьям. Потом начал сочинять стихи, и уже к 17 у меня была написана целая тетрадка с собственными песнями. Часть из них в дворовом стиле, часть – в таком депрессивно-роковом. Но, несмотря на тягу к музыке, мне приходилось работать. Я начал с самого детства зарабатывать деньги. Сначала мыл полы, позже работал в шахтах и на заводах. В эти моменты всегда появлялись мысли о том, что так всю жизнь я не смогу. Мне нужно самовыражаться, писать для себя, раздаривать ноты и рифмы людям. Хотелось петь.

Это желание стало намного сильнее любви к месту, людям, родителям. Я уехал в Москву.

В 1991 году, по совету знакомого, поступил в Институт культуры в творческую мастерскую Игоря Григорьевича Скляра - мастера организации массовых праздников. Этот институт подарил мне замечательных друзей и единомышленников, таких как Юрий Айзеншпис и Виктор Рыбин.

В 1997г. выпустил фактически свой первый сборник «Москва бандитская». Сам написал заглавную песню, название группы «Колыма» и «авторов» Андрей Баян придумал по ходу дела. Сборник продавался шикарно. Письма для «Колымы» приходили сотнями из самых дальних уголков страны. Воодушевленный успехом решил записать еще один альбом. Одну песню мне подарил Михаил Танич, остальные написал сам.

Через год с небольшим записал альбом «Пацаны». Уже под своим именем снял клип на песню «Багряные листья», который крутился на канале «Муз-Тв» и в эфирах таких программ как «Доброе утро страна» и «Горячая десятка». Заключил соглашение с «Русским радио» о партнерстве. Совместная работа продолжалась 1,5 года. Работы было столько, что творчество ушло на второй план. Кризис 1998 года пережил с большим трудом. Первое время вообще было не до песен. И только в 2002 году собрал из старых песен «The Best» «Ну вот и дома». Позже выпустил альбом «Рублевское шоссе», а последний - «Дембеля» в феврале 2005г. Сегодня все мое творчество выходит на диске в формате MP3.

Теперь хочется расширить аудиторию, открыть новые возможности и музыкальные направления.

С уважением, Юрий Истомин.


УСПЕНСКАЯ ЛЮБОВЬ - американская исполнительница русского происхождения. Родилась 24 февраля 1954 года. Работала в Киеве, там же записывалась с Григорием Бальбером, автором песни и альбома "Подол".
Я уехала из России в 1978 году. По ее словам: "Год жила в Италии, затем попала в США. Там мне помогли мои соотечественники, эмигрировавшие раньше, - сделали хорошую рекламу. И я получила приглашение петь в приличном ресторане. Сняла хорошую квартиру, обставила ее, купила аппаратуру, машину. Теперь у меня их три. Там я вышла замуж. Мой муж окончил институт нефтяной промышленности, но в США у него свой бизнес - ремонт автомашин. Родилась дочка Танечка. Когда я в России, Таня учится в школе при американском посольстве."
С 1993г. гастролирует в России. Выступает в Москве, Санкт-Петербурге и других городах. Принимает участие в программах радио и телевидения («Песни года», «Шесть песен на бис»). Сотрудничает с композиторами Региной Лисиц и Игорем Азаровым.
Когда Люба Успенская впервые прилетела в аэропорт Нью-Йорка, она была готова к любой работе, но оказалось, что многие из тех, кто слышали ее выступления в Армении и на Северном Кавказе, помнят ее, и у певицы не было отбоя от предложений выступать в русских ресторанах. Уже на следующий день она выступала в забитом до отказа зале ресторана Садко в Нью-Йорке. Это был 1978 год. Вскоре ее популярность достигла таких масштабов, что послушать Любу Успенскую на Брайтон - Бич стали приезжать не только из других районов Нью-Йорка, но и из соседних штатов, а потом были гастроли во Франции, Италии, Австрии и России…
О Соединенных Штатах: Мне в Америке живется как у Бога за пазухой.
О России: Я стараюсь при первой возможности приезжать сюда. Один раз с Мишей Шуфутинским мы даже отменили совместные гастроли по Америке и полетели выступать в Москву. А последнее время я по 8 месяцев провожу в гастролях по России.
О Соединенных Штатах и России: Я получаю громадное наслаждение от общения с русскими людьми. Положа руку на сердце, скажу, что не обменяла бы сто американцев на одного русского. Америка обречена, она развивается такими быстрыми темпами, что скоро сама себя сожрет.
Моя заветная мечта, чтобы Россия полюбила меня так же, как русскоязычная Америка. Я никогда даже не думала о том, чтобы покорить всю Америку. Это бессмысленно. Я заняла свою нишу и делаю то, что никто другой так, как я сделать не сумеет.
О друзьях в России: Я с большой теплотой отношусь к Алле Пугачевой и Филиппу Киркорову, дружна с Аленой Свиридовой, Ларисой Долиной, часто общаюсь с Аркадием Укупником, Игорем Духовным, Ильей Духовным.
О Киеве: В этом городе невозможно быть фальшивой
О дочке: Танечка считает Москву своим домом. Когда мы в Лос-Анджелесе, она все время теребит меня – Давай, скорее, поедем отсюда домой.
О себе: На сцене я точно такая же, как и в жизни. Я не могу быть другой. Иногда мне говорят, что где-то нужно немного и поиграть… Я пытаюсь, но не получается.
Русская песня в изгнании
«Мне досталась жизнь летящая,
Может быть она настоящая?»
О! Она была очень боевая девчонка, дерзкая и красивая. Петь любила безумно. А дома ее не понимали. Тогда 16-летняя Любка взяла и сбежала на Кавказ, выступала там в ресторанах. Успех был ошеломительный. Он пригодится потом, в Нью-Йорке, когда окажется, что ее помнят по Кисловодску, Еревану или Киеву.
Да почему была? Она и сегодня такая же, только уже не девчонка, а светская львица. Люба знает себе цену и точно чувствует, что ждет от нее поклонник, будь то песни в альбоме или ответы в журнальном интервью.
А в какой она форме? Всем бы так!
Я не удивляюсь рассказам, какие баталии разыгрывали мужчины вокруг юной красавицы вдруг осветившей яркой звездой первые рестораны Брайтона. Самые крутые мэны эмиграции были у ее ног. Люба знает, как жить!
«А я гуляю, а я хмелею
И ни о чем, представьте, не жалею»
Но за сегодняшним признанием и востребованностью стоит, конечно, колоссальный труд в ночных кабаках, первые опыты в студии и деюбтный альбом «Любимый». Над этой пластинкой она заставила потрудиться двух зубров эмиграции: Токарева и Шуфутинского. Вилли написал три супер-песни, одну из которых «Люба-Любонька» спела дуэтом с Михаилом, он же сделал аранжировки на пластинке. С момента выхода диска прошло двадцать лет, но по сей день, Люба остается Королевой Русской Жанровой песни. Никто так и не смог сравнится. Ни здесь, ни там. И конкуренток ведь было немало: Марина Львовская, Майя Розова, Рита Коган, Наталья Медведева, Амалия Грин, Зоя Шишова, Нина Бродская, Сюзанна Теппер и далее.
У нас сейчас женский шансон развивается, но почти все как не запоют, все выходит «под Успенскую». За очень редким исключением.
В Калифорнии она нынче редкая гостья, слишком много работы в России. А большинство все же так и остались певцами-эмигрантами, и новое время ничего для них не изменило. Прочно живут и зарабатывают в новой России только Шуфутинский, Успенская и Токарев. Остальные же звезды предпочли не возвращаться. Могилевский, Димант, Шепиевкер, Шершер, Бока, Гулько имеют резиденцией Лос-Анджелес и Нью-Йорк и лишь наездами бывают у нас.
Автор потратил год, пытаясь добиться интервью у «королевы шансона», но, как видно по лаконичности главы – безуспешно. Наверное, роскошные женщины и должны оставаться загадками?
Максим Кравчинский.


Михаил Шелег
Родился 27 сентября 1955 г. в городе Корсакове (о.Сахалин)
Отец – офицер морского флота.
Мать – учительница биологии.
Окончил среднюю школу в городе Лиепая (Латвия). В 8 классе увлёкся игрой на гитаре, начал сочинять песни. В 1972 году собрал свой первый рок-коллектив.
1973-1975 гг. служил в армии (в Харькове в «учебке» и в Амурской области в войсках ПВО). В армии был художником и руководил солдатским ВИА.
После армии вернулся в Лиепаю, где на ряде предприятий работал художником-оформителем, как художник-график принимал участие в городских выставках. Провёл несколько персональных выставок, расписывал стены домов в рамках общественного движения «Художники – городу», руководил любительской рок-группой.
В 1981 году переехал в Ленинград. Работал художником по рекламе в кинотеатрах «Титан» и «Знание» на Невском проспекте.
В период с1982 по 1986 гг. был членом Городского клуба песни, клуба авторской песни «Восток», участвовал в клубных концертах и фестивалях, как автор-исполнитель.
В 1986 году с группой единомышленников организовал неформальное молодёжное объединение ЭТАП (Экспериментальное Товарищество Авторов Песен). Давал сольные концерты и совместные концерты с рок-группами «Август», «Пикник», «АукцЫон», рок-исполнителями Ю.Шевчуком, Б.Гребенщиковым, Г.Сукачовым.
С 1987 года много гастролировал по стране и участвовал в концертах с артистами эстрады и кино.
1990 – выпускал на Ленинградском телевидении авторскую программу «Северный шансон».
В июне 1991 года вместе с А.Новиковым, А.Полотно, В.Цыгановой принимал участие в первом фестивале русского шансона «Лиговка-91» в Ленинграде.
Собрал (1992-1994) и выпустил (1995, 1996) книгу «Аркадий Северный. Две грани одной жизни» (первое издание вышло под названием «Споём, жиган!»).
С 1995 года живёт и работает в Москве. Выпустил ряд сольных альбомов, а так же принимал участие во множестве шансонных сборников. Его песни исполняют А.Иванов, А.Маршал, Н.Штурм, К.Огонёк, Г.Журавлёва, Г.Грач, В.Черняков, О.Орлова, Т.Тишинская.
Выступал с сольными концертами в Москве, Санкт-Петербурге, Выборге, Харькове, Днепропетровске. Участвовал в концертах памяти С.Наговицына, А.Северного, С.Бурмистрова, М.Круга.


Александр Галич родился 19 октября 1918 года в городе Екатеринославе (ныне Днепропетровск) в семье служащих. Его отец - Аркадий Самойлович Гинзбург - был экономистом, мать-Фанни Борисовна Векслер-работала в консерватории. Она была натура артистическая - увлекалась театром, училась музыке, и большинство увлечений Фанни Борисовны передалось затем ее детям - Александру и Валерию (последний станет известным кинооператором, снимет фильмы "Солдат Иван Бровкин", "Когда деревья были большими", "Живет такой парень" и др.).
Сразу же после рождения первенца семья Гинзбургов переехала в Севастополь, в котором прожила без малого пять лет. В 1923 году они перебрались в Москву, в один из домов в Кривоколенном переулке. Спустя три года Александр поступил в среднюю школу БОНО-24.
Вспоминает младший брат Александра Валерий: "Мир Кривоколенного переулка был замкнутым, я вроде бы ничего не знал о том, что происходило вовне, но при этом сопричастность этому вроде бы незнаемому была неудивительной. Мы всем двором, взрослые и дети, наблюдали подъем аэростата - зрелище само по себе ничего не представляло, но сопричастность событию создавала некую "ауру" естественной общности, что ли. В начале Кривоколенного, почти на углу Мясницкой, была стоянка извозчиков, а рядом - два котла для варки асфальт
а. В них ночевали беспризорники, в тепле. Мы, приготовишки, упоенно пели песню про "финский нож" или частушку: "Когда Сталин женится, черный хлеб отменится", и нам казалось, что мы приобщаемся к их беспризорной вольности. Учились мы в здании бывшей гимназии в Колпачном переулке, занятия для нас начинались часов с двенадцати, и мы, сидя на полу в ожидании, когда старшие освободят классы, все это распевали...
Все мальчишки нашего двора знали, что мы живем в доме поэта Дмитрия Веневитинова, где Пушкин впервые читал "Годунова". Мы не знали стихов Веневитинова, не все еще умели читать, но Пушкин, "Борис Годунов" - это нам было понятно. Понятнее, чем частушки и блатные песни...
Дом наш в Кривоколенном был суматошный, бесконечные гости, всегда кто-нибудь ночевал из приезжавших, и папа, и мама работали. Они не были конторскими служащими, поэтому работа была не регламентирована, т. е. длилась гораздо больше обычного рабочего дня, общения с ними в детстве было мало, близость пришла позднее..."
Благодаря матери Александр уже в раннем возрасте начал увлекаться творчеством - с пяти лет он учился играть на рояле, писать стихи. В восемь лет он стал заниматься в литературном кружке, которым руководил поэт Эдуард Багрицкий. В школе Александр учился на "отлично" и был всеобщим любимцем - кроме прекрасной игры на рояле, он хорошо танцевал, пел революционные песни, декламировал стихи. В 14 лет свет увидела его первая поэтическая публикация. В июне 1934 года Гинзбурги переезжают на Малую Бронную.
Окончив девятый класс десятилетки, Александр подает документы в Литературный институт и, к удивлению многих, поступает. Однако неуемному юноше этого мало, и он в те же дни подает документы еще в одно учебное заведение - Оперно-драматическую студию К. С. Станиславского, на драматическое отделение. И вновь, к удивлению родных и друзей, он принят. Чуть позже, когда совмещать учебу в обоих вузах станет невмоготу, Александр отдаст предпочтение театру и уйдет из Литинститута. Однако и в Оперно-драматической студии он проучится всего три года и покинет ее, так и не получив диплома. Причем поводом к уходу из студии послужит обида. Один из преподавателей студии, народный артист Л. Леонидов, однажды дал ему для ознакомления его личное дело. И там, среди прочего, Александр прочел слова, написанные рукой Леонидова: "Этого надо принять! Актера из него не выйдет, но что-то выйдет обязательно!" Юного студийца эта фраза задела, и он ушел в только что открывшуюся студию под руководством Алексея Арбузова. Было это осенью 1939 года. А в феврале следующего года студия дебютировала спектаклем "Город на заре".
Спектакль "Город на заре" был показан всего несколько раз - затем началась война. Большинство студийцев ушли на фронт, а Александра комиссовали - врачи обнаружили у него врожденную болезнь сердца. Но в Москве он все равно не задерживается - устроившись в геологическую партию, отправляется на юг. Однако дальше Грозного их не пустили.
Как раз в эти дни в Грозном появляется на свет Театр народной героики и революционной сатиры (первые шаги на профессиональной сцене в нем делали артисты, впоследствии ставшие всенародно известными: Сергей Бондарчук, Махмуд Эсамбаев). По воле случая участником этого коллектива становится и Александр Гинзбург.
Однако в составе грозненского Театра народной героики Александр проработал недолго - до декабря. После того как он узнал, что в городе Чирчик под Ташкентом режиссер Валентин Плучек собирает арбузовских студийцев, он уезжает из Грозного.
В Чирчике устроилась и личная жизнь Александра- он полюбил юную москвичку, актрису Валентину Архангельскую (она была секретарем комсомольской организации театра, а Галич - ее заместителем). Молодые собирались там же расписаться, однако непредвиденное обстоятельство помешало им это сделать. Однажды они сели в автобус и отправились в загс. Чемоданчик с документами они примостили возле ног, а сами принялись целоваться. Продолжалось это всю дорогу, а когда молодые опомнились и собрались выходить, они внезапно обнаружили, что чемоданчика уже нет- постарались местные воры. Затею с загсом пришлось отложить до лучших времен. Спустя год на свет появилась дочь, которую назвали Аленой.
Передвижной театр под руководством Плучека и Арбузова, в котором играли Александр и Валентина, колесил по фронтам. Александр выступал в нем сразу в нескольких ипостасях: актера, драматурга, поэта и композитора. Но затем в театре (он тогда уже базировался в Москве) возник конфликт между его основателями - Арбузовым и Плучеком. На сторону первого встал почти весь коллектив, о чем Плучеку было сообщено в письме. И только Гинзбург сделал на нем приписку, что с решением не согласен. Позднее он скажет: "Это была чистейшая чепуха-театр без Плучека. Арбузов все-таки не режиссер!" Однако Плучек из театра ушел, и тот вскоре распался.
В 1944 году жена Александра уехала в Иркутск - работать в местном театре. Чуть позже вместе с дочерью за ней должен был отправиться и Александр (ему обещали место завлита), однако судьба распорядилась по-своему. Его мать внезапно заявила, что "не позволит таскать ребенка по "сибирям", и запретила сыну уезжать из Москвы. И тот послушался. То ли потому, что слишком боялся матери, то ли по причине охлаждения к жене. Валентине же было сообщено, что, если она хочет жить с семьей, пусть немедленно возвращается в Москву - к мужу и ребенку (свекровь даже обещала первое время помогать им деньгами). Однако та рассудила по-своему и осталась в Иркутске. Так распался первый брак Александра Гинзбурга, который вскоре взял себе литературный псевдоним Галич (образован соединением букв из разных слогов имени, отчества и фамилии - Гинзбург Александр Аркадьевич).
Весной 1945 года в жизни Галича появилась новая любовь. Звали ее Ангелина Шекрот (Прохорова). Была она дочерью бригадного комиссара и в те годы училась на сценарном факультете ВГИКа. До Галича она уже успела несколько раз влюбиться (ходили слухи о ее красивом романе с подающим надежды режиссером) и даже выйти замуж за ординарца собственного отца. В этом браке у нее родилась дочь Галя (в 1942-м). Но в самом начале войны муж пропал без вести, и Ангелина осталась вдовой. А в 45-м в ее жизни возник Галич. Вот как пишет Н. Милосердова: "Их свадебная ночь прошла на сдвинутых гладильных досках в ванной комнате в доме их друга Юрия Нагибина. Аня была худой, утонченной, с длинными хрупкими пальцами. Галич называл ее Нюшкой. Еще у нее было прозвище - Фанера Милосская. Она стала для него всем - женой, любовницей, нянькой, секретаршей, редактором. Аня не требовала от Галича верности, состояние влюбленности было для него естественным творческим стимулятором, никакого отношения не имеющим к их любви. Он был бабником в самом поэтическом смысле этого слова. Нюша его не ревновала, к романам мужа относилась с иронией. Скажем, однажды "возмутилась": "Ладно бы выбрал себе кустодиевско-рубенсовский тип, можно понять. Но очередная пассия - такая же "фанера". И она решила "воздействовать" на даму-догнала их, собравшихся "погулять", и долго впихивала мужу разные лекарства, заботливо инструктируя даму, в каком случае что применять. Не помогло, дама разгадала ее ход: "Нюша, дайте еще клистир и ночной горшок, да побыстрее, а то мы не успеем полюбоваться закатом".
В 1945 году Галич предпринял попытку осилить высшее образование (как помним, до войны ему это сделать не удалось - в студии Станиславского диплома ему не выдали). На этот раз Галич решил получить не театральное образование, а какое-нибудь ярко выраженное гуманитарное и специальное. И его выбор пал на Высшую дипломатическую школу. Однако там его Ожидал серьезный "облом". Когда Галич пришел в школу и спросил у секретарши, может ли он подать заявление, та смерила его высокомерным взглядом и сказала: "Нет, вы не можете подать заявление в наше заведение". - "Почему?" - искренне удивился Галич. "Потому что лиц вашей национальности мы вообще в эту школу принимать не будем. Есть такое указание".
Отсутствие диплома о высшем образовании не помешало Галичу через пару лет после досадного инцидента в ВДШ обрести всесоюзную славу. Пришла она к нему как к талантливому драматургу. В Ленинграде состоялась премьера спектакля по его пьесе "Походный марш". Песня из этого спектакля, тоже написанная Галичем - "До свиданья, мама, не горюй", - стала чуть ли не всесоюзным шлягером. Чуть позже состоялась еще одна триумфальная премьера творения Галича (в содружестве с драматургом К. Исаевым) - комедии "Вас вызывает Таймыр".
В начале 50-х Галич был уже преуспевающим драматургом, автором нескольких пьес, которые с огромным успехом шли во многих театрах страны. Среди них "За час до рассвета", "Пароход зовут "Орленок", "Много ли человеку надо" и др. В 1954 году фильм "Верные друзья", снятый по сценарию Галича (и его постоянного соавтора К. Исаева), занял в прокате 7-е место, собрав 30,9 млн. зрителей.
В 1955 году Галича принимают в Союз писателей СССР, а три года спустя и в Союз кинематографистов. В 1956 году Театр-студия МХАТа (позднее ставшая театром "Современник") решает открыть сезон двумя премьерами, в том числе и спектаклем по пьесе Галича "Матросская тишина" (он написал ее сразу после войны). Сюжет пьесы можно пересказать в нескольких словах. Старый местечковый еврей Абрам Шварц мечтает, чтобы его сын Давид стал знаменитым скрипачом. Но война разрушает его мечты. Сам Абрам погибает в гетто, а Давид уходит на фронт и там погибает. Но продолжают жить другие: жена Давида, его сын, их друзья. В спектакле были заняты тогда еще никому не известные актеры: Олег Ефремов, Олег Табаков, Игорь Кваша, Евгений Евстигнеев. Однако до премьеры дело так и не дошло. На генеральной репетиции присутствовали несколько чиновников и чиновниц из Минкульта, и одна из них внезапно вынесла свое резюме увиденному: "Как это все фальшиво! Ни слова правды!" В ответ на эту реплику присутствовавший здесь же Галич не сдержался, вскочил с места и громко произнес: "Дура!" На этом обсуждение увиденного закончилось.
Несмотря на этот инцидент, Галич по-прежнему оставался одним из самых преуспевающих драматургов. В театрах продолжали идти спектакли по его пьесам, режиссеры снимали фильмы по его сценариям. К примеру, будущий комедиограф Леонид Гайдай начинал свой путь в кино именно с произведений Галича - сначала он снял короткометражку "В степи", а в 1960 году свет увидел фильм "Трижды воскресший", созданный на основе пьесы Галича "Пароход зовут "Орленок". Правда, несмотря на целое созвездие имен, собранных в картине, -Алла Ларионова, Всеволод Санаев, Надежда Румянцева, Константин Сорокин, Нина Гребешкова, - фильм получился никудышный.
В первой половине 60-х содружество Галича с кино складывается более удачно. Весной 1960 года от Союза кинематографистов он посещает с делегацией Швецию и Норвегию.
Сценарии Галича, которые выходили в те годы из-под его неутомимого пера, тут же расхватывались режиссерами. Причем жанры, в которых работал Галич, были абсолютно разными. Например, в военной драме "На семи ветрах", снятой в 1962 году Станиславом Ростоцким, повествовалось о любви, опаленной войной, в комедии "Дайте жалобную книгу" (реж. Эльдар Рязанов) - о предприимчивой девушке -директоре ресторана, в детективе "Государственный преступник" (реж. Николай Розанцев) - о поимке органами КГБ опасного преступника, повинного в гибели сотен людей в годы Великой Отечественной войны (за эту работу Галич был удостоен премии КГБ), в биографической драме "Третья молодость" (реж. Ж. Древиль) - о великом русском балетмейстере Мариусе Петипа.
Между тем под внешним благополучием Галича скрывалась некая душевная неустроенность, которую он очень часто заливал водкой. На этой почве в 1962 году у него случился первый инфаркт. Однако даже после этого "звонка" Галич не распрощался с "зеленым змием". На совместных посиделках, которые он с женой посещал в те годы в домах своих коллег, он умудрялся напиваться даже под недремлющим оком своей Нюши. Та порой сетовала друзьям: "Я умираю хочу в уборную, но боюсь отойти, Саше тут же нальют, он наклюкается, а ему нельзя, у него же сердце!"
В начале 60-х в Галиче внезапно просыпается бард-сатирик, и на свет одна за другой появляются песни, которые благодаря магнитофонным записям мгновенно становятся популярными. Самой первой песней этого цикла была "Леночка" (о девушке-милиционере, в которую влюбляется некий заморский шах), написанная Галичем бессонной ночью в поезде Москва - Ленинград в 1962 году.
Хронологически цикл магнитиздатских песен Галича начался "Леночкой", после которой появились и другие его песенные вирши. Среди них "Старательский вальсок", "У лошади была грудная жаба", "Тонечка", "Красный треугольник", "Аве Мария", "Караганда", "Ночной дозор", "Памяти Пастернака", "Баллада о Корчаке", "На сопках Маньчжурии", "Летят утки" и др. Однако его творчество развивалось как бы в двух руслах: с одной стороны -лирический мажор и патетика в драматургии (пьесы о коммунистах, сценарии о чекистах), с другой - пронзительная, гневная печаль в песнях. Эта раздвоенность многих раздражала. Когда Галич впервые исполнил несколько сатирических песен на слете самодеятельной песни в Петушках, многие участники слета обвинили его в неискренности и двуличии.
Между тем слава Галича-барда продолжает расти. В марте 1968 года его пригласили на фестиваль песенной поэзии в новосибирском академгородке "Бард-68". Этот фестиваль вызвал небывалый аншлаг. Под него был выделен самый обширный из залов Дворца физиков под названием "Интеграл", и этот зал был забит до отказа, люди стояли даже в проходах. На передних креслах сидели члены фестивального жюри.
Галич начал с песни "Промолчи", которая задала тон всему выступлению ("Промолчи - попадешь в палачи"). Когда же через несколько минут он исполнил песню "Памяти Пастернака", весь зал поднялся со своих мест и некоторое время стоял молча, после чего разразился громоподобными аплодисментами. Галич получает приз-серебряную копию пера Пушкина, почетную грамоту Сибирского отделения Академии наук СССР, в которой написано: "Мы восхищаемся не только Вашим талантом, но и Вашим мужеством..."
В августе того же года, потрясенный вводом советских войск в Чехословакию, он пишет не менее "крамольную" вещь, чем "Памяти Пастернака", - "Петербургский романс". Но на этот раз "звонок" прозвучал гораздо ближе - под боком у Галича. Его вызвали на секретариат Союза писателей и сделали первое серьезное предупреждение: мол, внимательнее отнеситесь к своему репертуару. Кислород ему тогда еще не перекрывали. В те дни Галич был завален работой: вместе с Марком Донским писал сценарий о Шаляпине, с Яковом Сегелем выпускал в свет фильм "Самый последний выстрел", готовился к съемкам на телевидении мюзикла "Я умею делать чудеса". Однако параллельно с этим Галич продолжает писать песни. И хотя жена чуть ли не требует от него быть благоразумнее, на какое-то время прекратить выступления, Галич не может остановиться. Для него, человека пьющего (позднее в столичной тусовке будут ходить слухи и о наркотической зависимости Галича), домашние застолья - единственный способ хоть как-то разрядиться. Видимо, понимая это и устав бороться, жена просит его не позволять записывать себя на магнитофон. Галич дает такое слово, но и это обещание не держит. Магнитофонные записи с домашних концертов Галича продолжают распространяться по стране. Одна из этих записей становится для Галича роковой.
В начале 70-х дочь члена Политбюро Дмитрия Полянского выходила замуж за актера Театра на Таганке Ивана Дыховичного. После шумного застолья молодежь, естественно, стала развлекаться - сначала танцевать, затем слушать магнитиздат: Высоцкого, Галича. В какой-то из моментов к молодежной компании внезапно присоединился и отец невесты. До этого, как ни странно, он никогда не слышал песен Галича, а тут послушал... и возмутился. Чуть ли не на следующий день он поднял вопрос об "антисоветских песнях" Галича на Политбюро, и колесо завертелось. Галичу припомнили все: и его выступление в академгородке, и выход на Западе (в "Посеве") сборника его песен, и многое-многое другое, на что власти до поры до времени закрывали глаза. 29 декабря 1971 года Галича вызвали в секретариат Союза писателей - исключать. Вот как он вспоминал об этом: "Я пришел на секретариат, где происходило такое побоище, которое длилось часа три, где все выступали - это так положено, это воровской закон - все должны быть в замазке и все должны выступить обязательно, все по кругу...
Было всего четыре человека, которые проголосовали против моего исключения. Валентин Петрович Катаев, Агния Барто - поэтесса, писатель-прозаик Рекемчук и драматург Алексей Арбузов, - они проголосовали против моего исключения, за строгий выговор. Хотя Арбузов вел себя необыкновенно подло (а нас с ним связывают долгие годы совместной работы), он говорил о том, что меня, конечно, надо исключить, но вот эти долгие годы не дают ему права и возможности поднять руку за мое исключение. Вот. Они проголосовали против. Тогда им сказали, что нет, подождите, останьтесь. Мы будем переголосовывать. Мы вам сейчас кое-что расскажем, чего вы не знаете. Ну, они насторожились, они уже решили - сейчас им преподнесут детективный рассказ, как я где-нибудь, в какое-нибудь дупло прятал какие-нибудь секретные документы, получал за это валюту и меха, но... им сказали одно-единственное, так сказать, им открыли:
- Вы, очевидно, не в курсе, - сказали им, - там просили, чтоб решение было единогласным.
Вот все дополнительные сведения, которые они получили. Ну, раз там просили, то, как говорят в Советском Союзе, просьбу начальства надо уважить. Просьбу уважили, проголосовали, и уже все были за мое исключение. Вот как это происходило..."
Прошло всего лишь полтора месяца после исключения Галича из Союза писателей, как на него обрушился новый удар. 17 февраля 1972 года его так же тихо исключили и из Союза кинематографистов. Происходило это достаточно буднично. В тот день на заседание секретариата СК было вынесено 14 вопросов по проблемам узбекского кино и один (c7) - исключение Галича по письму Союза писателей СССР. Галича исключили чуть ли не единогласно.
После этих событий положение Галича стало катастрофическим. Еще совсем недавно он считался одним из самых преуспевающих авторов в стране, получал приличные деньги через ВААП, которые от души тратил в дорогих ресторанах и заграничных вояжах. Теперь все это в одночасье исчезло. Автоматически прекращаются все репетиции, снимаются с репертуара спектакли, замораживается производство начатых фильмов. Оставшемуся без средств к существованию Галичу приходится пуститься во все тяжкие - он потихоньку распродает свою богатую библиотеку, подрабатывает литературным "негром" (пишет за кого-то сценарии), дает платные домашние концерты (по 3 рубля за вход). Но денег - учитывая, что Галичу приходилось кормить не только себя и жену, но и двух мам, а также сына Гришу (родился в 1967 году от связи с художницей по костюмам киностудии имени Горького Софьей Войтенко), - все равно не хватало. Все эти передряги, естественно, сказываются на здоровье Галича. В апреле 72-го у него случается третий инфаркт. Так как от литфондовской больницы его отлучили, друзья пристраивают его в какую-то захудалую клинику. Врачи ставят ему инвалидность второй группы, которая обеспечивала его пенсией... в 60 рублей.
Вообще все последующие после исключения Галича из всех Союзов события наглядно показывали, что он совершенно не был к ним готов. Таких репрессий по отношению к себе он явно не ожидал. Хотя это-то и было странно. Ведь, сочиняя свои откровенно антипартийные песни, он должен был понимать, что играет с огнем.
Тем временем весь 1973 год официальные власти подталкивали Галина к тому, чтобы он покинул СССР. Но он стоически сопротивлялся.
Однако силы Галича оказались небеспредельны. В 1974 году за рубежом вышла его вторая книга песен под названием "Поколение обреченных", что послужило новым сигналом для атаки на Галича со стороны властей. Когда в том же году его пригласили в Норвегию на семинар по творчеству Станиславского, ОВИР отказал ему в визе. Ему заявили: "Зачем вам виза? Езжайте насовсем". При этом КГБ пообещал оперативно оформить все документы для отъезда. И Галич сдался. 20 июня он получил документы на выезд и билет на самолет, датированный 25 июня.
Вспоминают очевидцы тех событий.
Р. Орлова: "В июне 1974 года мы пришли прощаться. Насовсем. Они улетали на следующее утро. Саша страшно устал - сдавал багаж на таможне.
Квартира уже полностью разорена. Но и для последнего обеда красивые тарелки, красивые чашки, салфетки.
Он был в обычной своей позе - полулежал на тахте. Жарко, он до пояса голый, на шее - большой крест. И в постель ему подают котлетку с гарниром, огурцы украшают жареную картошку, сок, чай с лимоном..."
А. Архангельская-Галич: "Его провожало много народу. Был там Андрей Андреевич Сахаров. Когда отец выходил из дома, во дворе все окна были открыты, многие махали ему руками, прощались... Была заминка на таможне, когда ему устроили досмотр. Уже в самолете сидел экипаж и пассажиры, а его все не пускали и не пускали. Отцу велено было снять золотой нательный крест, который ему надели при крещении, дескать, золотой и не подлежит вывозу. На что папа ответил: "В таком случае я остаюсь, я не еду! Все!" Были длительные переговоры, и наконец велено было его выпустить. Отец шел к самолету совсем один по длинному стеклянному переходу с поднятой в руке гитарой..."
Путь Галича и Ангелины Николаевны лежал в Вену. Оттуда они отправились во Франкфурт-на-Майне, затем в Осло. Там они прожили год, Галич читал в университете лекции по истории русского театра. Затем переехали в Мюнхен, где Галич стал вести на радиостанции "Свобода" передачу под названием "У микрофона Александр Галич" (первый эфир состоялся 24 августа 1974 года). Наконец они переехали в Париж, где поселились в небольшой квартирке на улице Маниль.
Оказавшись в эмиграции, Галич много и плодотворно работал. Он написал несколько прекрасных песен, пьесу "Блошиный рынок", собирался ставить мюзикл по своим вещам, в котором сам хотел играть. Кроме этого, совместно с Рафаилом Голдингом он снял 40-минутный фильм "Беженцы XX века".
Галич, даже будучи за границей, не изменил своим привычкам, приобретенным на родине. Например, амурные дела преследовали его и там. Причем дело иногда доходило до курьезов. Известно, что одна из его любовниц, зная, что не вынесет разлуки с ним, уехала из СССР вслед за ним. Но у Галича она была не единственная пассия - были и другие. Муж одной из них, уличив жену в неверности, вместо того, чтобы как следует наказать неверную или в крайнем случае подать на развод, по старой советской привычке пошел жаловаться на Галича на радиостанцию "Свобода", где тот работал. По словам Наума Коржавина, тамошние работники "совершенно охреневали от этого".
Как вспоминают люди, которые тесно общались с Галичем в те годы, за время своего пребывания за границей тот смирился с изгнанием и не верил в возможность возвращения на родину. На Западе у него появилось свое дело, которое приносило ему хороший доход, у него была своя аудитория, и мысли о возвращении все меньше терзали его. Казалось бы, живи и радуйся. Однако судьба отпустила Галичу всего лишь три с половиной года жизни за границей. Финал наступил в декабре 1977 года.
В тот день - 15 декабря - в парижскую квартиру Галича доставили из Италии, где аппаратура была дешевле, стереокомбайн "Грюндиг", в который входили магнитофон, телевизор и радиоприемник. Люди, доставившие аппаратуру, сказали, что подключение аппаратуры состоится завтра, для чего к Галичам придет специальный мастер. Однако Галич не внял этим словам и решил опробовать телевизор немедленно. Благо жена на несколько минут вышла в магазин, и он надеялся, что никто не будет мешать ему советами в сугубо мужском деле. А далее произошло неожиданное. Мало знакомый с техникой, Галич перепутал антенное гнездо и вместо него вставил антенну в отверстие в задней стенке аппаратуры, коснувшись ею цепей высокого напряжения. Его ударило током, он упал, упершись ногами в батарею, замкнув таким образом цепь. Когда супруга вернулась домой, Галич еще подавал слабые признаки жизни. Когда же через несколько минут приехали врачи, было уже поздно - он умер на руках у жены.
Естественно, смерть (да еще подобным образом) такого человека, как Галич, не могла не вызвать самые противоречивые отклики в эмигрантской среде. Самой распространенной версией его смерти была гибель от длинных рук КГБ. Этой версии придерживались многие. В том числе и его дочь Алена Архангельская-Галич. Вот ее слова на этот счет: "Летом 1977 года мы говорили с ним по телефону, и он сказал, что сейчас стало спокойнее и он надеется, что я как сопровождающая бабушку (а бабушку-то уж точно выпустят к нему) смогу приехать. Он не знал, что за несколько месяцев до этого бабушка получила письмо без штемпеля, в котором печатными буквами, вырезанными из заголовков газет, было написано: "Вашего сына Александра хотят убить". Мы решили, что это чья-то злая шутка. Кто же это прислал? Может, это действительно было предупреждение? Ведь он погиб при очень загадочных обстоятельствах, в официальной версии концы с концами не сходятся. Неправильное присоединение телеантенны в гнездо, сердце не выдержало удара током. Отец сжимал антенну обгоревшей рукой... Специалисты утверждают, что этого не могло быть, что напряжение было не настолько большим, чтобы убить. При его росте, под два метра, он не должен был так упасть, упершись в батарею. Ангелины в доме не было всего пятнадцать минут, она уходила за сигаретами. Она кричала. Улица была узенькая, напротив находилась пожарная охрана, первыми, услышав крик Ангелины, прибежали пожарные, они вызвали полицию, полиция вызвала сотрудников радиостанции "Свобода". Почему? Почему не увозили его, пока не приехала дирекция "Свободы"? И никто не вызвал "Скорую". Меня уверяли, что полиция в Париже исполняет функции и "Скорой помощи", но не реанимации же. Один факт не дает мне покоя, мне намекнули, что если бы расследование продолжалось и было бы доказано, что это убийство, а не несчастный случай, то Ангелина осталась бы без средств к существованию. Ибо гибель папы рассматривалась как несчастный случай при исполнении служебных обязанностей - он ставил антенну для прослушивания нашего российского радио, он должен был отвечать на вопросы сограждан, у него на "Свободе" была своя рубрика. Ангелина поначалу не соглашалась с этой версией и настаивала на дальнейшем расследовании. Но потом ее, видимо, убедили не рубить сук под собой - "Свобода" стала платить ей маленькую ренту, сняла квартирку. Расследование было прекращено. Но до сих пор очень многие сомневаются в достоверности этой версии..."
Известный писатель Владимир Войнович - один из тех, кто не сомневается в том, что смерть Галича наступила в результате несчастного случая. Вот его слова: "Его смерть-такая трагическая, ужасно нелепая. Она ему очень не подходила. Он производил впечатление человека, рожденного для благополучия. Но ведь смерть не бывает случайной! Такое у меня убеждение - не бывает. Судьба его была неизбежна, и это она привела его в конце концов к такому ужасному концу, где-то в чужой земле, на чужих берегах, от каких-то ненужных ему агрегатов. Я спрашивал: у тамошних людей нет никаких сомнений, что эта смерть не подстроенная".
22 декабря 1977 года в переполненной русской церкви на рю Дарью произошло отпевание Александра Галича. На нем присутствовали руководители, сотрудники и авторы "Континента", "Русской мысли", "Вестника РСХД", журнала и издательства "Посев", писатели, художники, общественные деятели, друзья и почитатели, многие из которых прибыли из-за границы-например из Швейцарии, Норвегии. Вдова Галича получила большое количество телеграмм, в том числе и из СССР - от А. Д. Сахарова, "ссыльных" А. Марченко и Л. Богораз.
Помянули покойного и его коллеги в Советском Союзе. На следующий день после его кончины сразу в двух московских театрах - на Таганке и в "Современнике" - в антрактах были устроены короткие митинги памяти Галича. Еще в одном театре - сатиры - 16 декабря после окончания спектакля был устроен поминальный вечер. Стихи Галича читал Александр Ширвиндт.
Последним пристанищем Галича стала заброшенная женская могила на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа в Париже. Девять лет спустя в эту же могилу легла и супруга Галича Ангелина Николаевна. Причем ее смерть тоже была трагической и тоже окутана туманом недомолвок. Согласно официальной версии 30 октября 1986 года, будучи в подпитии, она заснула в постели с горящей сигаретой в руке. Возник пожар, в результате которого Ангелина Николаевна задохнулась от продуктов горения. Вместе с нею умерла и ее любимая собачка Шуша. Однако, как утверждает дочь Галича Алена, когда близкая подруга погибшей по вызову полиции приехала на место происшествия, она не обнаружила в доме некоторых вещей. В частности, кое-каких документов и второй части романа Галича "Еще раз о черте". Кому понадобились эти рукописи, непонятно.
За два года до гибели вдовы Галича в СССР умерла ее 42-летняя дочь Галина. Мать на ее похороны не пустили.
В конце 80-х годов имя и творчество Александра Галича вновь вернулись на родину. 18 января 1988 года в Доме архитектора состоялся вечер, посвященный его 70-летию. В том же году был снят документальный фильм о нем - "Александр Галич. Изгнание".
По природе своей Галич был победителем. Люди собирались на кухнях или в клубах разных НИИ, смеялись над правящими слепцами и глухарями и пели его песни. "И рубают финики лопари. А в Сахаре снегу - невпроворот! Это гады физики на пари раскрутили шарик наоборот". Так что нынешнее глобальное потепление для нас не новость.
Галича знают все, даже не зная. Его песни давно превратились в пословицы и поговорки: "Спрашивайте мальчики, спрашивайте", "Промолчи - попадешь в первачи, промолчи - попадешь в богачи".
Александр Аркадьевич Гинзбург детство провел в Кривоколенном переулке Москвы, гуляя во дворе дома легендарного поэта Веневитинова. Того самого, у которого Пушкин впервые читал друзьям всю ночь драму "Борис Годунов". Перед глазами Галича постоянно была знаменитая Меншикова башня, и поныне уплывающая в дальние облака. Может быть, именно этот архитектурный шедевр подсказал ему рефрен песни "облака плывут, облака". Я много раз проверял этот оптический эффект. Если подойти к Меншиковой башне вплотную, она поплывет ввысь. Возле других колоколен Москвы такого эффекта не наблюдается. "Облака плывут, облака, / В милый край плывут, в Колыму, / И не нужен им адвокат, / Им амнистия ни к чему".
Тема сталинских репрессий в те времена была почти полностью запрещенной. Но мы на эти запреты плевать хотели. В каждом мало-мальски интеллигентном доме лагерная тема была самой горячей и актуальной. Почти у всех были близкие или погибшие, или отсидевшие.
Многие были убеждены, что Галич и сам был сталинским зэком. Но, к счастью, это не так. Его песни действительно пронизаны фольклором ГУЛАГа. Но этот фольклор поэт создавал сам. Хотя бы этот, как взрывали статуи Сталина, которыми была утыкана вся страна. "Ну, тут шарахнули запал, / Применили санкции... / Я упал, и он упал - / Завалил полстанции". Таких историй мы в молодости слышали миллион, но у Галича это отливалось в бронзу, вернее, в струнный металл. Он, именно он, стал основоположником того гитарного ренессанса, из которого выросли и Окуджава, и позднее Высоцкий. Интонации Галича слышны во всех песнях Высоцкого, только Галич был мягче, интимнее. Хотя со временем, когда его исключили из всех творческих союзов, он стал давать отнюдь не безопасные домашние концерты и там пел все резче и резче.
Отнюдь не самый старый и не самый дремучий член Политбюро ЦК Полянский услышал песни Галича на свадьбе своей дочери, выходящей замуж за актера Дыховичного. Услышал - и началось. Неприятности у барда случались и раньше. Здесь не допустят, там запретят, но этого с кем не бывало. А тут сразу на секретариате исключили из Союза писателей - единогласно. Вначале, правда, были шероховатости. Драматург Арбузов, с которым Галич в годы войны вместе начинал театральную карьеру, хотя и сказал, что следует исключить, но при голосовании воздержался. Воздержались также Валентин Катаев и Агния Барто. Тогда им объяснили: мол, в ЦК просили, чтобы решение было единогласным. И решение стало единогласным.
Исключили автора пьесы "Вас вызывает Таймыр", которая в послевоенные годы побивала все мыслимые и немыслимые рекорды посещаемости в театрах страны. Исключали автора сценария, как сейчас бы сказали, культового фильма "Верные друзья", который и поныне мы смотрим с увлажненным взором. Пророческой оказалась и сверхпопулярная песня, казалось бы, далекая от политики: "До свиданья, мама, не горюй, на прощанье сына поцелуй". Галича выдворили из страны - это было либеральной мерой. На таможне пытались сорвать с него золотой крест, с которым Галич не расставался. "Тогда я не поеду", - сказал поэт. И от него отстали. Но не навсегда.
"Когда я вернусь, я пойду в тот единственный дом, / Где с куполом синим не властно соперничать небо, / И ладана запах, как запах приютского хлеба, / Ударит меня и заплещется в сердце моем...". Как это так - вернусь? Запад в то время был страной без возврата. Но он вернулся бы несомненно, если бы не... Так и хочется сказать - если бы не убили. Но официальная версия гласит, что Галич погиб, не дожив до шестидесяти, от удара током. Перепутал в своей парижской квартирке гнезда антенны с гнездами питания. Вслед за дочерью Галича я в эту версию не верю.
Александр Галич — родной и близкий всем, кто жил в те годы. Не пафосный, но запоминающийся до боли. Его любили, порой не зная ни имени, ни фамилии. И даже зная имя, мы не представляли, как он выглядит. Зато герои его песен ютились в каждой коммунальной квартирке. Как знаменитая племянница тети Пашина и ее незадачливый ухажер, прорабатываемый на собрании: "А как вызвали меня, я свял от робости. А из зала мне кричат: "Давай подробности!"...
Протестующий человек с гитарой — это, пожалуй, символ свободы не только в СССР, но и во всем мире. Мы не сравниваем своих бардов со звездами мирового рока. Слишком очевидны различия. Там — светящиеся пиджаки, пышные шевелюры, переполненные стадионы, миллионные тиражи пластинок. Здесь — тесная кухня, свитер или поношенный костюмчик, вместо шевелюры интеллигентная лысина. Ну и зажеванные магнитофонные ленты или "ребра", гибкие пластинки на рентгеновских снимках.
Как песни Элвиса Пресли расковали Америку, так песни Александра Галича надломили лед несвободы в СССР. Он пел о том, о чем запрещалось даже говорить вслух. "Облака плывут, облака, / В милый край плывут, в Колыму, / И не нужен им адвокат, / Им амнистия — ни к чему. / Я и сам живу — первый сорт! / Двадцать лет, как день, разменял! / Я в пивной сижу, словно лорд, / И даже зубы есть у меня!" Галич первый, а может быть, и единственный заговорил от лица миллионов сталинских зеков, вышедших на свободу. Одна из песен стала эмблемой крушения сталинизма в народном сознании. Лагерный зек получает задание от начальника — "кума" — свалить статую Сталина. "Кум докушал огурец / И закончил с мукою: / "Оказался наш Отец / Не отцом, а сукою..." / Но тут шарахнули запал, / Применили санкции, / Я упал, и он упал, / Завалил полстанции..."
Благодаря этим песням, вся страна была уверена, что Галич отсидел лет двадцать. На самом деле судьба его складывалась благополучно. Пьеса "Вас вызывает Таймыр" ставилась во всех театрах страны. Легонькая подмена — на Таймыре трудятся не зеки, а простые советские люди. И оттуда запросто звонят в Москву.
На самом деле звонок с Таймыра — как весть с того света. Но благополучная публика этих намеков не поняла. Она просто ломилась на пьесу Галича. Прошли годы, и запрещенные песни Галича стали популярнее его разрешенной пьесы. Высоцкий начинал, подражая Галичу. На первых порах песни Высоцкого молва приписывала Галичу. А потом, наоборот, многие песни Галича считались песнями Высоцкого.
На самом деле они очень разные, хотя оба из театрального мира. Галич сдержан, его ирония никогда не переходила в сарказм. Он, типичный московский интеллигент, единоборствуя с властью, никогда не повышал голос. Однако власти боялись этого голоса настолько, что выдворили Галича из страны. Его песня "Когда я вернусь" стала гимном всех изгнанников советской эпохи. "Когда я вернусь... А когда я вернусь?" Галич верил в свое возвращение и никогда не считал себя эмигрантом. В Париже он жил жизнью своей страны. До сих пор весь русский Париж расколот на две партии. Одни считают, что Галич действительно умер от удара током, подключая телевизор. Другие и слышать не хотят о случайности. Они уверены, что Галича изощренно убили агенты советских спецслужб.
Он пел и после гибели, он и сейчас поет из той далекой эпохи, когда несвобода считалась нормой, а правда именовалась диссидентством. Во всем мире диссидентами называли людей, которые говорят и думают не так, как все. В СССР диссидентами стали называть людей, которые говорили и пели то, что было в головах у всех, но вслух не произносилось.
"Не надо бояться человека с ружьем", — уговаривал Ленин голосом лауреата Ленинской премии Штрауха в фильме "Человек с ружьем". Не знаю как насчет ружья, но человека с гитарой советские диктаторы боялись панически. И правильно делали. В конечном итоге человек с гитарой победил человека с ружьем.
Так произошло с советским кинорежиссером, чей гениальный фильм «Комиссар» пролежал на полке двадцать лет. Вышвырнутый из кино, он сумел стать успешным концертным администратором, а когда фильм наконец прорвался сквозь цензуру и начал триумфальное шествие по экранам, оказался при нем лишь кем-то вроде гида-сопроводителя и не смог вернуться в большое кино. Какая счастливо-несчастливая судьба! (Кстати, брат Александра Галича – кинооператор Валерий Гинзбург – работал на этом фильме.)
У Галича всё сложилось иначе – он начал, благодаря природному артистизму, с нетрудно давшегося ему проникновения в мир театральной элиты, оказавшись рядом с К.С. Станиславским, что подтверждено снимком. И хотя был только в антураже, но и это считалось большой удачей.
Галич был прилично образован, откуда-то добывал свободные, почти монмартрские куртки, не брезговал галстуками-бабочками, был красив, неотразимо обаятелен, остроумен, правда, без малейшей фронды. Он не слишком сопротивлялся репутации богемного соблазнителя и любителя вкусно откушать и выпить. От его трубок успокоительно для начальства попахивало «Золотым руном» и «Кэптеном».
Из Оперно-драматической студии, основанной Станиславским, Галич перешел в студию Алексея Арбузова и вскоре в соавторстве с двумя друзьями написал пьесу «Город на заре», поставленную в самый канун войны. Первая любовь Галича, Лия Канторович, ставшая посмертно Героем Советского Союза, была на премьере. В годы войны Галич служил во фронтовом театре сразу и драматургом, и композитором, и актером, а затем целиком перешел на драматургию. В содружестве со сценаристом Константином Исаевым он написал легкую, но весьма кассовую комедию «Вас вызывает Таймыр». Заманчивые предложения посыпались со всех сторон, а перо у него было везучее на успех, и уже начали сыпаться и деньги. Кинокомедия по его сценарию «Верные друзья» с замечательными актерами Василием Меркурьевым и Александром Борисовым получила приз в Карловых Варах. Словом, личного повода диссидентствовать вроде и не было. Но вдруг его лучшая пьеса «Матросская тишина», которую в «Современнике» довели до генеральной репетиции, была запрещена, да и самый воздух в искусстве становился всё удушливее. И в начале шестидесятых Галич взял в руки гитару и, научившись играть за месяц, стал сочинять песни и ходить с ними по «квартирным концертам». Наконец-то он вырвался к роли самого себя.
Если раньше он поигрывал бархатным баритоном на вечеринках, увлекая новую кандидатку на роман, то теперь этим же голосом Галич запел горькие, порой ядовито-саркастические песни. И стоило ему запеть, то есть позволить себе быть самим собой, как из преуспевающего драмодела он превратился в нежелательную «антиобщественную» личность.
Когда «оттепель» подморозило, такие люди уже не смогли жить по-прежнему, в отличие от тех, кто «колебался вместе с линией партии», как гласила грустная тогдашняя шутка. Совесть опять становилась ненужной властям, а заодно – и ее обладатели. Гласность печатная была полузадушена, но на смену пришла гласность еще более мощная – магнитофонная. В квартирах, где пел Галич, с его разрешения включали магнитофон, и пленки с подпольными концертами разлетались по стране.
Я впервые слушал Галича на квартире журналистки Фриды Вигдоровой, бесстрашно записавшей ход суда над Иосифом Бродским, за что он так и не удосужился ее поблагодарить. Иногда Галич пел у себя дома, иногда на квартирах крупных ученых, включая строго засекреченных. Академик А.Д. Сахаров вспоминал: «В домашней обстановке в Галиче открывались какие-то «дополнительные», скрытые от постороннего взгляда черты его личности, – он становился гораздо мягче, проще, в какие-то моменты казался даже растерянным, несчастным. Но всё время его не покидала свойственная ему благородная элегантность».
Академик Д.С. Лихачев, послушав Галича, возразил тем, кто упрекал его в озлобленности: «Он не злой был совершенно, Галич был страдающим человеком, он пел тогда « Гуляет охота», потом «Про товарища Парамонову», но это не производило впечатления издевки над Парамоновой, это была боль за существование таких явлений».
Однако член Политбюро Д.С. Полянский на свадьбе дочери с актером Иваном Дыховичным случайно зашел в комнату, где молодежь крутила песни Галича, и не постеснялся настучать на собственного зятя. Вскоре в Политбюро состоялся разговор о «безобразно антисоветских песнях» Галича, после чего его исключили из Союза писателей, а затем из Союза кинематографистов.
Единственным публичным выступлением Галича на родине так и остался вечер в новосибирском Академгородке в 1968 году на фестивале песенной поэзии. Поэта шельмовали на собраниях, ему угрожали уголовным судом. Его медленно, но верно выдавливали из собственной страны, как и других диссидентов. Началось преследование и тех, кто пытался заступиться за них. Тогда-то и возникло слово «подписант». Одним из постоянных «подписантов» был мой друг еще с литинститутских времен, драматург Михаил Рощин, к несчастью, член партии, куда он был вынужден вступить, работая редактором газеты в Камышине. Подписанты были героями не меньшими, чем диссиденты, они спасали престиж российской интеллигенции, спасали народную совесть. А нынешние нео-подписанты способны подмахивать лишь казенные «одобрямсы».
После процесса Синявского и Даниэля в 1966 году «самгинизм» получил зеленый свет в творческих союзах. Бывший либерал, критик Феликс Кузнецов, назначенный начальником московской писательской организации, начал уговаривать меня сотрудничать с ним в будущем руководстве. Помявшись, добавил: «Только вот что, Женя, мне надо твердо знать, будешь ли ты голосовать за исключение диссидентов?» – «Каких именно?» – спросил я. «Ну, какие будут…» – опуская глаза, сказал он. «Но ведь кто-то может быть ни в чем не виноват», – возразил я. «Есть люди, которые лучше знают, кто виноват, а кто нет», – ответил он торопливо.
По такой методе и был выдавлен из страны Александр Галич, трагически погибший от удара током, когда он попытался воткнуть вилку только что купленной антенны в первое попавшееся гнездо. Его вдова Нюша сгорела через десять лет от непотушенной сигареты.
Отходу от безоговорочного осуждения культа личности Галич противопоставил собственную безоговорочность. Как поэт он оказал огромное влияние на Владимира Высоцкого в создании сатирических персонажей, говорящих на уникальном совковом языке.
Один из шедевров Галича – это реквием «Ошибка», которым он откликнулся на известие об охоте Н.С. Хрущева с Фиделем Кастро в местах боев Первой мировой (отсюда у погибших кресты) и Великой Отечественной (отсюда нашивки за ранения и контузии)…
В песнях Галича – россыпь афоризмов, которые, вспоминаясь, помогают нам не потерять совесть окончательно.
Когда у меня в гостях был французский поэт и шансонье Жак Брель, я пригласил Булата Окуджаву и Александра Галича, и все трое спели друг для друга. Галич – старинные романсы, Окуджава – вагонные и окраинные песни, а Жак Брель – народные фламандские. Это был один из лучших концертов в моей жизни.
Другой памятный эпизод: близкая мне женщина потеряла после тяжелой операции много крови, и, как сказал врач, надежд на спасение почти не было. Когда я навестил ее, она попросила привезти магнитофон и записи песен Галича. Я рассказал об этом Александру Аркадьевичу. Он, ни слова не говоря, положил гитару в чехол, поехал в больницу и сам вместо магнитофона около часа пел для обреченной женщины. После этого случилось чудо – она выжила.


Высоцкий Владимир Семенович (25.01.1938-25.07.1980) – автор и исполнитель, артист театра и кино, родился и жил в Москве. В 1956г. окончил Школу-студию при МХАТе, учился у П. Масальского. Играл в театрах Москвы, с 1964 г. – в театре на Таганке. Начал писать песни с 1960 г., есть песни к фильмам и спектаклям, так же написаны проза и сценарии. Один из основоположников жанра авторской песни. Похоронен на Ваганьковском кладбище. Лауреат Государственной премии СССР (1987 г.)
Владимир Высоцкий родился в Москве, "Дом на Первой Мещанской, в конце" - согласно его же свидетельству из песни "Баллада о детстве". После пребывания в эвакуации на Урале, а затем вместе с отцом в послевоенной Германии, Высоцкий поселяется в Большом Каретном переулке ("Где твои семнадцать лет? На Большом Каретном..."), где и сложился дружеский круг, которому Владимир Семенович показывал свои первые песни.
Высоцкий не сразу определил, что хочет быть актером. После окончания школы он поступает в московский инженерно-строительный институт, но проучившись в нем полгода, бросает его. Это решение он принял в новогоднюю ночь с 1955 на 1956 год. Они с Игорем Кохановским, школьным другом Высоцкого, решили встретить Новый год весьма своеобразно: за рисованием чертежей, без которых их просто не допустили бы к экзаменационной сессии. После боя курантов, выпив по бокалу шампанского, они принялись за дело. Где-то к двум часам ночи чертежи были готовы. Но тут Высоцкий встал, взял со стола баночку с тушью, и стал поливать ее остатками свой чертеж. "Все. Буду готовиться, есть еще полгода, попробую поступить в театральный. А это - не мое...", - сказал тогда Владимир Семенович.
Среди многочисленных бардов Владимир Высоцкий до сих пор остается немеркнущей звездой. Интерес к авторской песне у Высоцкого пробудился после знакомства с творчеством Булата Окуджавы, которого Владимир Семенович считал своим учителем. Позже он напишет "Песню о Правде и Лжи", посвященную Окуджаве.
Свои первые песни Высоцкий начал писать в начале 60-х годов. Это были песни в стиле "дворовой романтики" и не воспринимались всерьез ни Высоцким, ни теми, кто был их первыми слушателями. Спустя несколько лет, в 1965-м, он напишет знаменитую "Подводную лодку", о которой Игорь Кохановский впоследствии скажет: "Подводная лодка - это было уже всерьез.И я думаю, что именно эта песня заявила о том, что пора его творческой юности кончилась."
Примерно в это время Владимир Высоцкий приходит в Театр на Таганке, который по выражению самого Высоцкого, стал для него "своим театром". "Ко мне в театр пришел наниматься молодой человек. Когда я спросил его, что он хочет прочитать, он ответил: "Я несколько своих песен написал, послушаете?" Я согласился послушать одну песню, то есть, фактически, наша встреча должна была продлиться не более пяти минут. Но я слушал, не отрываясь, полтора часа", - вспоминает Юрий Любимов. Так начался творческий путь Высоцкого в Театре на Таганке. Гамлет, Галилей, Пугачев, Свидригайлов - целая палитра образов, созданных вместе с Юрием Любимовым. Любимов поставит и последний спектакль с Высоцким - прощание Владимира Семеновича со зрителями...
Однако в театре не всегда все шло гладко. Почти отеческое отношение Юрия Любимова к Высоцкому и всегда прощавшиеся ему проступки, вызывали зависть коллег-актеров, за исключением нескольких друзей Высоцкого - Золотухина, Демидовой, Филатова.
Параллельно с работой в театре были киноработы. Самая известная и самая любимая роль - Жеглов в телесериале "Место встречи изменить нельзя". Тем не менее, этой роли могло и не быть... Майским вечером 78-го года, на даче в Одессе Высоцкий, Влади и Говорухин собрались, чтобы обсудить сценарий будущего фильма. И вдруг Марина Влади со слезами на глазах берет Говорухина за руку и уводит из комнаты. "Отпусти Володю, снимай другого артиста!". Ей вторил Высоцкий: "Пойми, мне так мало осталось! Я не могу год жизни тратить на эту роль." "Как много потеряли бы зрители, если бы я сдался в тот вечер", - вспоминает Говорухин.
И действительно, персонаж получился очень реалистичным. Многие телезрители были убеждены, что Глеб Жеглов - не выдуманный персонаж. После показа фильма еще долго шли письма по адресу: "МВД, капитану Жеглову".
А потом пришла Любовь. Марина Влади вошла в его жизнь в 1967 году. Высоцкий влюбился в нее после просмотра кинофильма "Колдунья". Он смотрел фильм по нескольку раз в день, мечтал о встрече многие годы. И вот, наконец, она состоялась. Первое знакомство произошло в ресторане ВТО - Высоцкий пришел туда после спектакля. "Краешком глаза я замечаю, что к нам направляется невысокий, плохо одетый молодой человек. Я мельком смотрю на него, и только светло-серые глаза на миг привлекают мое внимание. Но возгласы в зале заставляют меня прервать рассказ, и я поворачиваюсь к нему. Он подходит, молча берет мою руку и долго не выпускает, потом целует ее, садится напротив и уже больше не сводит с меня глаз. Его молчание не стесняет меня, мы смотрим друг на друга, как будто всегда были знакомы. Я знаю, что это - ты", - так описывает свое первое знакомство с Высоцким Марина Влади. Через несколько лет они поженились. Марина Влади была с ним рядом двенадцать лет. "Я жив, двенадцать лет тобой храним..." - успеет написать он на обратной стороне телеграфного бланка. И все эти годы Марина Влади пыталась замедлить бешеный ритм жизни Высоцкого.
"Работать надо!" - была его любимая поговорка. Если бы он мог, он работал бы круглые сутки. Сон - 3-4 часа, остальное - работа. Песни свои он писал в основном ночью. Приходил домой после спектакля, и садился за работу. Марина ставила перед ним чашку с обжигающим чаем, и тихо садилась в углу. Иногда она засыпала, и тогда, уже под утро, Высоцкий будил ее, чтобы прочесть строки, написанные за ночь.
Песни Высоцкого принято делить на циклы: военный, горный, спортивный, китайский... Надо было прожить несколько жизней, чтобы прочувствовать все персонажи, обрисованные в песнях. Фронтовики, слушавшие его песни о войне, были уверены, что он лично пережил все то, о чем писал в песнях. Люди, слушавшие его песни "с криминальным уклоном", были уверены, что он сидел. Моряки, альпинисты, шоферы-дальнорейсовики - все считали его своим. В каждой песне была правда жизни.
Сам Высоцкий так говорил об авторской песне: "Я хочу сказать и заверить, что авторская песня требует очень большой работы. Эта песня все время живет с тобой, не дает тебе покоя ни днем, ни ночью."
...25 июля 1980 года. Высоцкого хоронила, казалось, вся Москва, хотя официального сообщения о смерти не было - в это время проходила московская Олимпиада. Только над окошком театральной кассы было вывешено скромное объявление: "Умер актер Владимир Высоцкий." Ни один человек не сдал обратно билет - каждый хранит его у себя как реликвию...
"Кому сказать спасибо, что - живой!" - написал Высоцкий в своем известном стихотворении. Высоцкий жив и сегодня, благодаря людской памяти, питавшейся и питающейся по сей день его стихотворениями, драматургическими произведениями, киноролями, песнями...
Автор: Екатерина Калмыкова